А. И. Куприн о А. П. Чехове

 

На "Белой даче" в Ялте. 1902 год. Мать Евгения Яковлевна Чехова, сестра Мария Павловна Чехова, жена Ольга Леонардовна Книппер-Чежова и Антон Павлович Чехов

 

После того, как я прочитала "О Чехове" К. И. Чуковского, я решила перечитать эссе А. И. Куприна "Памяти Чехова", которое я считаю одним из лучших воспоминаний, посвящённых А. П. Чехову. Речь идёт в основном о встречах А. И. Куприна с А. П. Чеховым в его ялтинском доме, где А. И. Куприн бывал очень часто. А. И. Куприн впервые побывал в Крыму в 1900 г. В тот год он повстречался в Ялте с Горьким, Чеховым, Елпатьевским, Буниным. Интеллигентность и редкий дар рассказчика Чехова очаровали Куприна. Он очень тяжело переживал смерть Антона Павловича, написал воспоминания "Памяти Чехова" в уже полюбившейся ему Балаклаве в октябре 1904 года. А. И. Куприн начинает воспоминания о Чехове с описания его дачного дома в Ялте, затем пишет о быте писателя, о распорядке его дня, о людях, с которыми Чехов встречался каждый день и которые приходили к нему буквально толпами. 

 

 

"Белая дача" А. П. Чехова в Ялте (фото из Интернета)

 

"Ялтинская дача Чехова стояла почти за городом, глубоко под белой и пыльной аутской дорогой. Не знаю, кто ее строил, но она была, пожалуй, самым оригинальным зданием в Ялте. Вся белая, чистая, легкая, красиво несимметричная, построенная вне какого-нибудь определенного архитектурного стиля, с вышкой в виде башни, с неожиданными выступами, со стеклянной верандой внизу и с открытой террасой вверху, с разбросанными то широкими, то узкими окнами, - она походила бы на здания в стиле moderne, если бы в ее плане не чувствовалась чья-то внимательная и оригинальная мысль, чей-то своеобразный вкус. Дача стояла в углу сада, окруженная цветником. К саду, со стороны, противоположной шоссе, примыкало, отделенное низкой стенкой, старое, заброшенное татарское кладбище, всегда зеленое, тихое и безлюдное, со скромными каменными плитами на могилах". 

  Затем Куприн описывает сад, цветничок около дома, комнаты дома и, прежде всего, кабинет писателя: 

 "Кабинет в ялтинском доме у А. П. был небольшой, шагов двенадцать в длину и шесть в ширину, скромный, но дышавший какой-то своеобразной прелестью. Прямо против входной двери - большое квадратное окно в раме из цветных желтых стекол. С левой стороны от входа, около окна, перпендикулярно к нему - письменный стол, а за ним маленькая ниша, освещенная сверху, из-под потолка, крошечным оконцем; в нише - турецкий диван. С правой стороны, посредине стены - коричневый кафельный камин; наверху, в его облицовке, оставлено небольшое не заделанное плиткой местечко, и в нем небрежно, но мило написано красками вечернее поле с уходящими вдаль стогами - это работа Левитана. Дальше, по той же стороне, в самом углу - дверь, сквозь которую видна холостая спальня Антона Павловича, - светлая, веселая комната, сияющая какой-то девической чистотой, белизной и невинностью. Стены кабинета - в темных с золотом обоях, а около письменного стола висит печатный плакат: "Просят не курить". Сейчас же возле входной двери направо - шкаф с книгами. На камине несколько безделушек и между ними прекрасная модель парусной шкуны. Много хорошеньких вещиц из кости и из дерева на письменном столе; почему-то преобладают фигуры слонов. На стенах портреты - Толстого, Григоровича, Тургенева. На отдельном маленьком столике, на веерообразной подставке, множество фотографий артистов и писателей". 

 День Чехова начинался рано:

 "В восемь-девять часов его уже можно было застать ходящим по кабинету или за письменным столом, как всегда безукоризненно изящно и скромно одетого". 

 Около полудня дом начинал наполняться посетителями: 

"Самые разнообразные люди приезжали к Чехову: ученые, литераторы, земские деятели, доктора, военные, художники, поклонники и поклонницы, профессоры, светские люди, сенаторы, священники, актеры - и бог знает, кто еще. Часто обращались к нему за советом, за протекцией, еще чаще с просьбой о просмотре рукописи; являлись разные газетные интервьюеры и просто любопытствующие; были и такие, которые посещали его с единственной целью "направить этот большой, но заблудший талант в надлежащую, идейную сторону". Приходила просящая беднота - и настоящая, и мнимая. Эти никогда не встречали отказа. Я не считаю себя вправе упоминать о частных случаях, но твердо и наверно знаю, что щедрость Чехова, особенно по отношению к учащейся молодежи, была несравненно шире того, что ему позволяли его более чем скромные средства". 

 И далее А. И. Куприн описывет, как А. П. Чехов реагировал на просьбы приходящих к нему людей. Он не отказывал, если просили денег, хотя и сам был не богачём, а жил исключительно на гонорары, а деньги, данные в долг "до пятницы", как правило, почти никогда к нему не возвращались, Он брал рукописи начинающих писателей, чтобы дать отзыв, и в этих отзывах он писал обычно о том, что было в рукописи удачным, Просили автографы, просили помочь устроить куда-нибудь на учёбу или на работу или даже давали самые неожиданные поручения. Он никому не отказывал, всем действительно помогал, даже если эти просьбы выглядели довольно нахальными и настойчивыми.

"В час дня у Чехова обедали внизу, в прохладной и светлой столовой, и почти всегда за столом бывал кто-нибудь приглашенный. Трудно было не поддаться обаянию этой простой, милой, ласковой семьи. Тут чувствовалась постоянная нежная заботливость и любовь, но не отягощенная ни одним пышным или громким словом, - удивительная деликатность, чуткость и внимание, но никогда не выходящая из рамок обыкновенных, как будто умышленно будничных отношений. И, кроме того, всегда замечалась истинно чеховская боязнь всего надутого, приподнятого, неискреннего и пошлого.

Было в этой семье очень легко, тепло и уютно, и я совершенно понимаю одного писателя, который говорил, что он влюблен разом во всех Чеховых"... "Всего лучше чувствовал себя А. П. к вечеру, часам к семи, когда в столовой опять собирались к чаю и легкому ужину. Здесь иногда - но год от году все реже и реже - воскресал в нем прежний Чехов, неистощимо веселый, остроумный, с кипучим, прелестным юношеским юмором"... 

 И  А. И. Куприн пишет, что Чехов разговаривал одинаково как с разносчиком, так и с профессором или каким-нибудь богачём, ко всем относился благодушно и с большим интересом, и все эти встречи служили затем источником характеристик его героев в рассказах и повестях. 

 "Ни с кем не делился он своими впечатлениями, так же как никому не говорил о том, что и как собирается он писать. Также чрезвычайно редко сказывался в его речах художник и беллетрист. Он, отчасти нарочно, отчасти инстинктивно, употреблял в разговоре обыкновенные, средние, общие выражения, не прибегая ни к сравнениям, ни к картинам. Он берег свои сокровища в душе, не позволяя им расточаться в словесной пене, и в этом была громадная разница между ним и теми беллетристами, которые рассказывают свои темы гораздо лучше, чем их пишут".

А.  И. Куприн в конце эссе пишет  о смерти и похоронах великого писателя. "Умер он просто, трогательно и сознательно. Говорят, последние его слова были: "Ich sterbe!" {Я умираю! (нем.). И последние его дни были омрачены глубокой скорбью за Россию, были взволнованы ужасом кровопролитной, чудовищной японской войны"... 

Е. Я. Чехова (мать писателя) сказала после похорон Куприну:"-Вот горе-то у нас какое. - Нет Антоши..." 

"...их горе - и наше общее горе. Пусть смягчится оно мыслью о незабвенности, о бессмертии этого прекрасного, чистого имени. В самом деле, пройдут годы и столетия, и время сотрет даже самую память о тысячах тысяч живущих ныне людей. Но далекие грядущие потомки, о счастии которых с такой очаровательной грустью мечтал Чехов, произнесут его имя с признательностью и с тихой печалью о его судьбе".